Чарли чувствовал, как на него тяжелым комом наваливается усталость. Конечно, привыкший к работе совсем другого толка что в заповеднике, что в сопротивлении, что даже дома, здесь он физически совершенно не напрягался, но морально все происходящее давило с такой силой, что единственным желанием было поскорее убраться нахуй подальше из этого сраного дома. Попытки очернить друг друга, выставив своего союзника идиотом, казались какой-то детской потребностью самоутвердиться, а вовсе не зрелым способом обсуждать проблемы и находить их решения. И Джинни, и ее ирландский терьер все так же злобно смотрели на Корнера, отпуская едкие комментарии, на которые прилетали ответы, и пусть они уже и не спорили о жертвенности и ее необходимости, и не хвастались собственными смелыми поступками, Чарли безусловно понимал этот гнев, охвативший всех присутствующих. Он знал, что война - вещь грязная и неоднозначная, и там, где одни сидят в своих кабинетах, залитых тусклым светом светильников, и обсуждают стратегии, тыкая пальцами в старые карты, другие выходят вперед, на поле боя, и рискуют жизнями ради высшего блага. И зачастую и тем, и другим кажется, что все это нечестно. Или что они делают больше, чем остальные. Или что могут решать, чья жизнь в итоге важнее. Чарли уже давно смирился с тем, что в этой борьбе нет и не будет никакой справедливости. Что кто-то всегда будет кричать о благородстве и чести, стараясь в то же время запрятать своих близких в самый дальний угол, чтобы их точно никак не коснулись все ужасы происходящего вокруг пиздеца. Он сам был одним из них. Он сам всячески ограждал Шарлотту от того, во что без раздумий отправлялся сам, любыми путями стараясь удержать ее подальше от опасности. Он сам с удовольствием сделал бы то же самое с Джинни и с Роном, если бы конечно кто-то из них ему это позволил. Но он никогда не кричал о честности, и никогда не смел требовать от других жертвенности, и именно это отличало его от многих. Потому что каждый из них сам был вправе решать, где проходит эта черта. Это был уговор с собственной совестью, и других он совершенно точно не касался.

На слова Джинни о том, что они поговорят обо всем после он лишь устало кивнул. Не о чем там было говорить, все было сделано по плану и протоколу, но вновь пререкаться на эту тему Уизли не собирался. Если она хочет что-то обсудить - они обсудят. Без лишних ушей, без ненужных эмоций, если конечно получится сдержать вспыхивающий как спичка нрав его младшей сестры. А сейчас, здесь, у них есть дела поважнее. Дела, которые касаются не мнимых или настоящих ошибок прошлого, а планов на будущее, что сейчас было значительно важнее.
Его идея, кажется, оказалась не такой уж и никчемной, остальные ухватились за нее и начали развивать, что дало Чарли возможность просто послушать, не встревая. Безусловно, идея подсунуть в министерство заразную болячку была коварной и подлой, под стать режимным выблядкам, но нужно было понимать, что заразиться могут не только приверженцы лорда, но и обычные люди. Особенно если пленных повезут в Мунго, там под удар попадут и медики, многие из которых являются как минимум сочувствующими сопротивлению, и простые граждане, не заслужившие подобной участи. Вопросы Майка заставили его усомниться в правильности всего этого плана, но когда Шеймус начал свой рассказ о вирусе, над которым работает Помфри, Чарли заинтересованно вскинул брови, уставившись на Финнигана с неподдельным интересом. Теперь некоторые вещи встали на свои места, странные заказы Тео, которые ему пару раз доводилось выполнять, обретали смысл, и в какой-то момент Уизли даже стало обидно, что его не посвятили в эту супер-секретную разработку.

Движение шахмат на воображаемой доске заставило его отвести взгляд от Шеймуса, устремляя его на плавно скользящие по столу фигурки. Он никогда не интересовался подобными играми, а для шахмат и вовсе считал себя откровенно тупым, потому учиться никогда не пытался, и сейчас, глядя на передвижения, которые явно являлись отсылками к тому, что уже случилось и к тому, чему случиться только предстояло, чувствовал, что упускает что-то важное. Потому, когда Рон заговорил нормальными словами, отдавая четкие приказы, он тихо выдохнул, ощущая, как облегчение разливается внутри. Впрочем, приказы эти его не коснулись, потому Чарли почувствовал потребность сообщить и о собственных планах, чтобы получить согласие Командора. Пусть он в силу своих обязанностей и специфики собственной работы и не отчитывался перед братом, а от его одобрения не отказался бы, особенно теперь, когда этот план получался чем-то вроде общего задания, а не работой для одной из ячеек.
— Я обеспечу перемещение пленников и наших, которые пойдут на передачу, а потом заберу их, чтобы убедиться, что нет хвоста. Но мне нужно знать, как обезопасить своих людей, чтобы они не подхватили эту заразу. Пусть Тео сообщит, что нужно подготовить. — Он немного помедлил, оценивая пришедшую ему в голову мысль, и сделав вывод, что она вполне достойна того, чтобы быть озвученной, продолжил. — Думаю, передачу нужно делать в людном месте, где есть много зевак. Так и листовки лучше сработают, и министерские скорее всего будут более сдержаны - не захотят показывать свое гнилое нутро перед своими «подданными». Я могу связаться с Сизифом, чтобы организовать все в Косом переулке. У нас там немало друзей, если вдруг все пойдет не по плану. — Чарли знал, что репутация у Данга в сопротивлении было не то чтобы однозначная, Флетчер всегда был скользким типом, и за это многие относились к нему с недоверием. Сам же Уизли в силу схожести сфер их деятельности с ним пересекался достаточно часто, и был уверен в том, что им удастся договориться.

Подпись автора

bad karma

Корнер смотрит на двигающиеся фигурки без особого восторга, скорее с долей тревоги и зарождающимся где-то в глубине чувством, что все обязательно пойдет по пизде. Майки совсем не ярый пессимист, но когда ты добровольно ввязываешься в войну, то оптимистом быть просто не получается. В смысле, конечно, ты чуточку веришь в какое-то виднеющиеся яркое будущее, иначе нахуя вообще воюешь, верно? Но оно всегда едва заметное, как резинка трусов, вылезающая из под джинсов. И вот сейчас он не разделяет энтузиазма присутствующих, и вполне себе искренне считает, что раз уж им так хочется избавиться от пленных, то лучше их просто прикончить, а не пытаться скинуть на весь Лондон бомбу замедленного действия. Очевидно, что ни один пожар от взрыва не распространяется так быстро, как вирусная болячка, а эта болячка нацелена конкретно на волшебников, и угадайте что — они все, блядь, волшебники.

— Ебаный в рот, — Корнер шумно выдыхает, выслушав последствия "рябинового отвара". В голове вереницей выстроились все попытки человечества начать биологические войны — всякие сибирские язвы, туляремии, бруцеллезы и прочие скользкие ребята, которых, к счастью для всего живого, решили не запускать в полноценный оборот — так только, слегка побаловались — и понятно почему, пацаны в белых халатах там сами тряслись над своими колбочками, боясь вдохнуть лишка. Славно, что Тео работает над противоядием, хуево, что пока не особо понятно, будет ли оно в итоге изобретено.

— Ладно, я как все. Хотим выпустить на волю ебаную заразу — вперед. Только я и мои ребята будут первыми в очереди на вакцинацию к Помфри.

Его вообще несколько удивляет, что Джинни не хочет участвовать в операции. Точнее, это очень даже логично, учитывая, как сильно она пострадала во время последней вылазки, но логично — это как будто бы не про Джинни. Он переводит взгляд на Рона и Чарли, пытаясь прочитать в их лицах удивление, но натыкается только на тотальную усталость — похоже, всем хочется выбраться из этого дома как можно скорее.

— Хорошо, — заключает Корнер, складывая руки на столе. — Свяжусь с Тео, скажу, что может обращаться к нам, если ей что-то будет необходимо — ну там, знаете, принеси-подай-иди-нахуй-не-мешай. И раз нам так великодушно разрешили принять участие в замесе, то да, мы с радостью займемся пропагандонскими идеями — отправлю Джонс и двух моих бойфрендов, они как раз не очень хотят лезть на передовую — он сам их, если бы мог, запихнул в коробку, как маленьких котят, заложил внутрь одеял, кинул жратвы и оставил спать у своей кровати, не выпуская даже на улицу, но дела есть дела, война есть война, долг перед отечеством и вся хуйня, хотя на самом деле всего лишь попытки хоть как-то брыкаться в этом ебучем новом мире, иногда прерываемые цепочкой случайностей, типа "сегодня твоего соседа по парте размотало по всему косому переулку, крепись". Да уж, нахуй, крепись.

— И черт побери, надо обязательно пересечься с Сизифом, он мне денег должен. Или я ему? — Майки задумчиво хмурится, вспоминая в каких веселых обстоятельствах с ним встречался, потому что не в веселых с Дангом встретиться невозможно. И Корнер прекрасно осознает, как к Флетчеру относится добрая половина сопротивления, мол, слизкий червяк, грязная крыса, трусишка, воришка и далее по списку. Корнер же считает добряка универсальным выживальщиком, возможно даже последним тараканом на земле, которого не сотрет с нее даже ядерный удар. Ну серьезно, охуенный же мужик.

— Мы же на этом заканчиваем, да? Можно я первым съебу, у меня дома целый ворох пергаментов с работы, в которых надо написать, какая охуенная жопа у миссис Эйвери.

Вообще ему не об этом надо написать, всякие охуенные жопы мало связаны с его стезей, но иногда очень хочется себе такое представить, потому что это в разы лучше, чем жопа какого-нибудь Опрингтона — ебаного святила нашей науки.

Корнер поднимается с местами, получая немое одобрение от командора, вытаскивает из-за уха косяк , хватает его зубами, и медленно проходя мимо Джинни, снова бросает на нее тяжелый взгляд. Правда рука в этот раз тянется к плечу Шеймуса и мягко хлопает по нему. Майк все еще помнит, что к Уизли, или Макмиллан, хер вспомнишь, с кем она там сейчас играет в семью, руки сегодня тянуть нельзя. Откусит.

— Давай, братишка, хорошего тебе дня, славно попиздели.

Подпись автора

финичка заинька ❤