Тед смотрит на папку из плотного, чуть потертого картона цвета тёмного хаки, на передней обложке которой виднеется штамп «CLASSIFIED» ярко-красными буквами, будто проштампованными спешно и с нажимом. Другие пометки еле заметны при тусклом освещении: «For Official Use Only», «MOD/UK/21984-XS/17-GREYLINE». Он листает аккуратно прошитые страницы, часть из которых обернута в полупрозрачные вкладыши. Где-то торчат фотографии, спутниковые снимки с координатами и датами, подписи от руки, а на отдельных полях — личные пометки Генри. Его Генри, родного брата.

Полный отчёт о произошедшем в Каррег Кеннане и дальнейших передвижениях режимных на их потерянном объекте заставляет Тонкса усиленно думать. Он листает дальше, отмечая для себя ключевые детали. Среди убитых в Уэльсе — по меньшей мере шестнадцать маггловских военных. Несколько человек, по всей видимости, были захвачены в плен. Судя по разведданным, враг минимум трижды возвращался на место. Тед уверен: искали что-то конкретное. Секретные документы, остатки снаряжения, может, один из старых складов — всё, что можно использовать или изучить. В докладах Нимфадоры и Рона сказано чётко: форпост успели зачистить, ничего критического не осталось. Но Тед знает, как это бывает.

Нимфадора едва не потеряла их планы по нападению на лагерь Триады.

То, что она его дочь — делает ситуацию ещё хуже. Дора даже не представляет насколько. Пока что. Рядом с делом Генри — донесение от контрразведки Блэкрока, прочёсывавшей ряды Сопротивления последние месяцы с такой скрупулёзностью, что им бы позавидовал сам израильский Моссад. Доклад краткий, но ясный: утечка была, источник установлен и находится под стражей. Подробности изложены сухо — хронология контактов, последовательность действий, совпадение координат. Всё это Тед уже знал, но теперь перед ним официальное подтверждение. Сомнений не осталось. Виновата ли Нимфадора, что доверила настолько важную информацию своему любовнику? Определённо, да. Виноват ли он в том, что собственным отношением дал повод дочери быть с этим человеком слишком откровенной? Конечно же.

Тонкс направляет кончик палочки на донесение, и край бумаги едва заметно темнеет, прежде чем документ исчезает в ровном, почти беззвучном огне. С Томми он разберётся как-то сам.

Третий документ на столе интересует Теда сильнее первых двух. Информация в нём поступила только вчера, и для управляющего Блэкрока это стало настоящим ударом: режим больше не держит базу крови в одном месте. Теперь это сеть из разрозненных пунктов, разбросанных по стране. Где именно они находятся, кто за что отвечает, как контролируются перемещения — ничего не ясно. Система стала фрагментированной, непредсказуемой и, главное, почти недоступной для тех, кто пытается вытащить своих. Даже если они сумеют успешно протестировать свои разработки на Триады... Господи, как всё бессмысленно.

Стоит Андромеде подойти на шаг ближе, она тут же отходит на два.

И как же будет «счастлив» Билл, у которого в системе братья и сестра. Тот, кто сейчас наверняка проводит ночи за переписками с другими странами, пытаясь сохранить их связи с Сопротивлением. После убийства Лукача и ликвидации Регины ситуация стала критической — некоторые дипломатические каналы обрезаны, часть нейтральных государств отшатнулась, а министры смотрят друг на друга, как на потенциальных предателей. У Билла с Флёр и без базы крови дел по горло. Кажется, они только недавно выбрались из очередного совещания с французской делегацией. И вот теперь — ещё и это.

Тед дежурно клацает на пластиковый язычок электрического чайника, не такого уж непривычного приспособления на ирландской базе, и засыпает в две чашки по большой горсти кофе — себе и Биллу. На секунду рука замирает над третьей чашкой — а будет ли французская цаца эту маггловскую дрянь Bewley’s, купленную в супермаркете.

Он стоит спиной к двери, когда слышит, как кто-то уронил пальто на спинку стула и тихо выругался по-французски. Затем — шаги потяжелее, размеренные. Билл. По походке Тед определяет это сразу и не оборачивается. К тому моменту, как чайник начинает шуметь, чашки уже ждут на столе. Одну он придвигает ближе к Биллу. Вторую оставляет рядом для Флёр, если она соизволит пригубить. Тонкс не тратит время на расшаркивания, любезности и приветствия, в Блэкроке предпочитают действовать незамедлительно.

— Только что из разведки, — произносит он ровным тоном, бросая перед оденганской парочкой папку, — Свежая сводка из лондонского узла. Если кратко, то они разорвали всю структуру. База крови больше не единый объект, теперь это чёртова сеть. Разрозненные точки по всей стране, без чёткой логистики, без привязки к координатам и без центра. Мы почти ничего не знаем. Очевидно они это сделали из-за освобождения Поттера. Я бы сказал... хах, они теперь точно в курсе, что парень жив, — Тед устало улыбается. В памяти возникает вереница его разговор с Аластором на эту тему — долгих, основательных и нихрена в итоге ни к чему не приводящих, — мы, мягко говоря, в не очень хорошем положении. Виски в кофе плеснуть?

Подпись автора

____________________________________
хай не славою, Бог там з нею.
як присягою на шаблях,
мої предки владали землею:
їм належала ця земля!

В последние дни каждый вечер проходит одинаково. Настроения на международной арене до сих пор не восстановились — убийство чешского министра подкосило и без того хрупкое доверие, и подчищать грязь было тяжело. Ноябрь был только началом — точкой, после которой лед под их ногами начал трещать. Из командоров сопротивления они с Биллом превращались в утомленных постоянными переговорами дипломатов. Бесконечные встречи и письма, которые должны были стать мостиком между союзниками, не способными доверять друг другу. Каждый вечер Флёр сидит в кабинете и изящным движением палочки запечатывает очередное письмо, скрепляя пергамент воском с тиснением — не принадлежащим сопротивлению, нет, своим: ветка оливы, вплетенная в затейливый инициал. В символике — мягкий вызов. Не покорность, но согласие говорить.

Каждый раз она задерживает взгляд на буквах Билла — прямых, уверенных, почти безупречных. Ей нравится этот почерк: он — как сам Билл. Аккуратный, сдержанный, но под внешней маской — жар и упрямство. За годы Флер научилась читать его между строк как никто другой. Только сильнее полюбила каждую черточку. Эта любовь взрастила из хрупкой девушки командора сопротивления — Флёр не колеблясь шагнула за Биллом в пламя войны, положив на наковальню свою судьбу, чтобы та вспыхнула закаленной сталью. Оказалось, что она не просто "боевая подруга", готовая слепо следовать за своим мужчиной, разделяя тяготы, залечивая раны и утешая. Глядя на Билла, ей хотелось быть кем-то большим, чем просто приложением к лидеру праведной войны. Их сердца словно сильнее разжигали пламя друг в друге, они сражались против режима — вместе, но ежедневно внося личный вклад в борьбу. Было бы ложью сказать, что Флёр не боялась — порой ей было чертовски страшно за собственную семью. Но каждый день, просыпаясь, она делала этот выбор снова и снова. Война закалила ее, но не отняла прежней нежности. Флер все еще была той же девушкой, которой Билл однажды узнал ее: сдержанной, острой, верящей. Просто стала более несгибаемой — как стебель травы, который склонялся под шквальным ветром к самой земле, но потом поднимался вновь, не ломаясь.

Сегодня им предстоит еще один непростой вечер. Пусть не за письмами, не за столом для переговоров, но не нужно обладать пророческим даром, чтобы понять — вряд ли Тед ждет их, чтобы сообщить хорошие новости. Сборы не требуют много времени. Флёр появляется в дверях кабинета беззвучно, уже готовая к путешествию. Взгляд ее скользит по линии плеч Билла — широких, напряжённых — и задерживается на его протянутой ладони. Этот знакомый жест отдается ласкающим теплом в солнечном сплетении. Флёр любуется мужем: она знает, что тот застегивает пиджак перед зеркалом с той же ритмикой, с какой накладывает на дом защитные чары. Она почти слышит, как в нем стучит машинка — дипломат, политик, человек-маска. Но Флёр знает, что под ней — не только усталость. Под ней живой человек, который когда-то смеялся громко, щурясь на солнце, и не думал, как его воспримут в Париже, Берлине или Мадриде.

Она улыбается — не только губами, но и глазами, — когда Билл передразнивает французов. Вдыхает родной и любимый запах, позволяя привлечь себя ближе. Потом кладет ладони Биллу на грудь, заглядывая в лицо. У них осталось не больше пары минут, прежде чем пепельный вихрь летучего пороха унесет их навстречу Ирландской мрачной реальности. Но еще можно украсть несколько мгновений только для них двоих.

— Ce n’est pas un pélican, mon amour, — мягко отвечает она. — C’est un héron. Но ты прав, у него нос, как у чайника.

Она целует Билла в щеку, в самый уголок губ, перед тем как исчезнуть в пламени — так же, как делает всегда при прощании. Если с ней что-то случится, он должен запомнить ее такой — потому что в нынешние времена никогда нельзя быть уверенным, что вернешься. Что вообще окажешься там, куда собирался перенестись.

Но обходится без сюрпризов. Ирландия встречает их холодом, стражей и недоверием. И все это — не раздражает, а скорее успокаивает: прямота людей на базе честна, как жесткая погода за стенами. Здесь никто не улыбается ради приличия. Когда Флёр проходит контроль, она ощущает, как Билл держит ее за руку чуть крепче, чем обычно. И не говорит ни слова — значит, беспокоится. Она не спрашивает, не тревожит его словами. Просто идет рядом, чувствуя, как волна адреналина уходит, уступая место утомлению.

В тот момент, когда они входят в кабинет Теда, Флёр снова становится собранной, хладнокровной — из тех, кто слушает с прямой спиной и чуть приподнятым подбородком. Она, пожалуй, не выглядит усталой. Раздраженной — возможно, особенно после дороги. Усталой — нет. Это и есть ее фронт: слушать, говорить, не терять лицо. И она слушает, потому что слишком хорошо знает, как звучит голос катастрофы.

Флёр смотрит на Билла и замечает, как тот замирает, схватив папку, как пролистывает страницы — все быстрее и быстрее.

— Не может быть, — выдыхает он.
Флёр тихо подходит, кладёт руку ему на плечо.
— Что это?

Он не сразу отвечает. Говорит уже Тед — быстро, четко. И с каждой фразой мир вокруг чуть сужается.

— Мы как будто снова оказались в той точке, с которой начинали, — произносит Билл и подвигает чашку.
Флёр смотрит на него — и кивает.

— Тогда мы знаем, что делать, — говорит она. — Мы уже были там. И выжили. Пусть наши атаки больше не держат их в напряжении. Они... приспособились.

Флёр замолкает, не желая заканчивать фразу тем, что звучит слишком близко к поражению. Вместо этого поднимает взгляд сначала на Теда, потом на мужа.

— Но мы должны перехитрить их. Не силой, — взгляд скользит к Биллу, и в нем — доверие, — а точностью.

Тряхнув головой, она морщится и раздраженно щелкает пальцами.

— Дело даже не в Гарри. Даже если бы он до сих пор был в плену, нападение на базу крови не могло не спровоцировать усиление мер безопасности. Это был вопрос времени. Теперь понятно, почему на это ушло два года — чтобы для нас все случилось будто бы по щелчку.

Ее голос ровен, но пальцы, скользнувшие по руке Билла, сжимают ее чуть сильнее, чем нужно. Она не отпустит. Ни его, ни дело, которому они служат.

Отредактировано harry potter (2025-05-17 14:30:00)

Билл присаживается на край стола, продолжая сжимать в руках бумаги в песочной обложке. Ярко-красные буквы, кричащие о том, что документ совершенно секретен и не должен быть распространен между третьими лицами, как дьяволята пляшут у него перед глазами.

Все их крупномасштабные планы пошли псу под хвост. Теперь, какую бы операцию Сопротивление ни решило провести, у режима будет в руках оружие для возмездие - раскиданная по всем уголкам страны база крови. Она существовала и ранее, однако до сегодняшнего дня она была… уязвимой. Билл множество раз думал о том, как они нанесут несколько точечных ударов, и один из них обязательно разрушит варварский механизм, привязывающий волшебников к пропитанной кровью родной земле. Он смог бы, наконец, увидеть Джинни, и Чарли, и Джорджа вне этой ужасной системы. Если у Рона однажды получилось оборвать связь режима с Поттером, значит, должно было получиться у остальных.

Он кивает на слова Флер. Сжимает ее пальцы, покоящиеся на его плече, и кивает во второй раз, словно заведенная лиса-игрушка. Этого следовало ожидать. Следовало ожидать, что они приспособятся. Билл как никто другой понимал, что они имеют дело не с любителями, а с соперниками, действующими вдумчиво и решительно.

— Как так вышло, что мы ничего не знали? — Уизли с силой бьет указательным пальцем в центр папки, так что бумага обиженно хрустит. — Прошло два года с момента освобождения Поттера, два года они переносили базу крови, а мы ничего не знали. Ни один разведчик, ни один завербованный - никто? Ничего? Даже ни крупицы информации?

Он с силой захлопывает папку и бросает ее на стол. Кружка с кофе и бутылка огневиски обиженно дребезжат. Сказанные Тедом слова пляшут в голове словно под скрипку, и Билл хмурится, обдумывая предложенные варианты.

— Мы поговорим с Чарли, — наконец, кивает. — И с Роном. Я знаю, что в Бирнаме есть кто-то, связанный с Бандой сквибов Лютного. Тамошние воры дадут нам сто очков вперед в пользовании странными артефактами и маггловскими приспособлениями. Все сделаем тихо. Если режим за два года не попался, у нас есть все шансы, — Бил улыбается, и улыбка из-за шрамов как всегда выходит асимметричной.

За годы борьбы Билл Уизли привык к насилию, несмотря на то, что они с Флер были в буквальном смысле от него далеко. Однако и Джинни, и младшие братья всегда оказывались в самом эпицентре, как солдаты и борцы - на самой передовой. О том, кто именно будет отлавливать трейсеров, Уизли даже не нужно было гадать.

— Ты правда считаешь, что они позволят своим риуталистам бесстрашно выгуливать болонок на заднем дворе? Я имею в виду тех, кто действительно знает нечто важное. На месте режима я бы запер их в Отделе Тайн под семью замками и выпускал только на Пасху.

Он смотрит на точеный профиль супруги - немножко курносый из-за вздернутого кончика, придающего ей сходство с озорной девчонкой - но близкий к абсолютному совершенству.

— Думаю, о помощи лучших умов Европы можно даже не заикаться?

Тед забирает бутылку, что стояла перед Уизли, отвинчивает пробку одним движением и аккуратно наклоняет горлышко над своей чашкой, следя за тем, как янтарная жидкость струится в кофе. Она растворяет его пар в более резком, крепком запахе. Первый глоток - короткий, не смакуя и не задерживаясь, просто чтобы продолжить разговор с ясной головой.

- Нет, не знали, - подтверждает Тонкс, и каждый слог даётся с трудом. Потому что в первую очередь облажалось не Сопротивление, облажались они с Аластором. Их драгоценная, выдроченная до идеала система на деле оказалась с дырами. Ещё несколько месяцев назад Тед говорил Гарри, что Пожиратели кретины, кто ж знал, что карма наступит настолько быстро? Недооценивать противника - это погореть на самом элементарном. И всё же ошибка настолько распространённая, что люди так и не научились её распознавать до того как станет поздно.

- Насколько раз сигналы таки были, - сухо отзывается Тед, - неясные, на первый взгляд ничем не связанные. Мы не сложили их в одну картинку просто потому что не знали, информация утонула в отчётах. Первый весной прошлого года, рейнджер из ячейки Чарли засек передвижения трейсеров, что не соответствовали их типичному маршруту. Кто-то на пару дней уехал за пределы привычных зон контроля. Он пытался проследить, но пропал. Второй случай вот осенью, Лир из команды Грейнджер наблюдал за патрулями в Девоншире. Трое трейсеров пересекли границу к западу от Дартмура с запакованными контейнерами. Через сутки Лир исчез. Мы тогда решили, что это были одиночные инциденты, может, ловушки. Но теперь ясно что они тестировали. Передвижения, в которые они встроили новую схему, обкатка их распределённой модели. Ну а мы не увидели, или не захотели увидеть. Чёрт, да нам нужен свой аналитический отдел, раз такая пляска. Пускай вычитывают каждый отчёт.

Тед делает ещё один глоток, но вкус по-прежнему так себе. Он тянется в карман и достаёт помятую пачку сигарет, выбивая одну. На секунду замирает, поднося кончик палочки к табаку, и только потом косится на Флёр, будто вспомнив, что в комнате не только мужчины.

- Можно закурить? - спрашивает без тени иронии, скорее из уважения, чем из вежливости. Тед смотрит на неё, и в голове невольно всплывает мысль - как же она размышляет по-женски - красиво, образно, чуток витиевато, с этими вот "нитями", "архитектурой" и "лицом защиты". Всё звучит чертовски правильно, но до реального плана как до луны. Он тянет уголком губ, выдыхает, и голос его становится мягче, без осуждения, но с привычной требовательной прямотой:

- Что ты предлагаешь, Флёр? Зайти в Министерство, перекинуть через плечо их архитектора и уволочь в подвал одного из форпостов? Орсон Фламель* не просто бюрократ. Его охраняют как национальное достояние - с личной охраной под постоянной ротацией и чарами отслеживания. Мы уже пытались достать его пару лет назад и всё, что удалось выяснить, что он перемещается не по портключам и аппарацией, а через какую-то совершенно ебан... прости, сложную систему маршрутов, завязанных на метамагию. Хотя даже убери мы это "лицо" - ничего бы не поменялось. И да, ты, конечно, права, - кивает Тонкс, - но этого недостаточно. Нам нужна не концепция, а чёткий маршрут.

Тед глубоко затягивается и выпускает дым через нос, щурясь в сторону окна. Где-то снаружи коротко щёлкает электромагический замок, сигнализируя об очередной смене дозора. Вдалеке слышен топот обуви по бетонному настилу, кто-то перебрасывается репликами у ангара. Всё как обычно. База живёт своей жизнью, проверенной и ритмичной, в отличие от всего, что сейчас происходит в голове у Теда. Он возвращает взгляд в комнату, стряхивает пепел в старую жестяную крышку от банки и продолжает:

- Не совсем так. Ритуалисты не лабораторные мыши, их не держат в кабинетах сутками. Когда надо найти беглеца их выпускают в поле. Так что сцапать парочку - вопрос техники. Проблема не в том, чтобы добраться, проблема как именно это сделать. И твоя жена опять же таки права. То, что они считают нас в неведении - это пока единственное, что у нас есть. Потому действовать надо бессистемно.

Вот теперь Флёр говорит как человек дела, отмечает про себя Тед. Чётко и по шагам, с пониманием рисков. Он успевает даже немного удивиться.

- Мысль сильная, - соглашается он вслух, - но посылать кого-то, кого они сами захотят опасно. Такой человек к концу для окажется в Триаде под фильтрацией. Мы потеряем и время, и актив. А если он расколется... будет нехорошо. Нам нужен кто-то максимально нейтральный. Человек, который спокойно пройдёт базовую регистрацию без лишних проверок и попадёт в систему как часть потока. Задача вроде лёгкая, а вроде нет. Это не может быть иностранец или действующий член Сопротивления. Полагаю, надо прошерстить Лютный. Вот это и поручи Рону, пускай поспрашивает. По-хорошему, наш "жучок" не должен знать, что он жучок. Понимаете о чём я?

Тонкс даже не вздрагивает. Он давно перестал считать такие вещи аморальными. После стольких лет войны, потерь и предательств - в нём выгорело всё, что когда-то мешало принимать решения быстро. Если ради этого понадобится запустить в систему ничего не подозревающего пацана с улицы - он сделает это без угрызений совести.

- Ни в коем случае, - отрезает Тед, отвечая на вопрос Билла про лучшие умы, - это остаётся между нами. Европа идёт нахер со своей нерешительностью и трусостью. Им только дай повод - устроят совещание на два месяца и сольют информацию быстрее, чем мы успеем сказать доброе утро, - губы растягивает широкая, чуть ироничная улыбка, - ага, дадим. Мы не даём им покоя вот уже десять лет, ma belle.

___________________________________

*Орсон Фламель (61 год) - создатель базы крови. Придумал и разработал всю систему в конце 90-х, занимается её оптимизацией до сих пор. Пра-пра-пра...внук известного Николаса Фламеля. Появится как персонаж в будущей арке.

Подпись автора

____________________________________
хай не славою, Бог там з нею.
як присягою на шаблях,
мої предки владали землею:
їм належала ця земля!

— Что я предлагаю? — Флер чуть улыбается, без тени иронии, но с усталостью, знакомой лишь тем, кто давно и глубоко погружен в подполье.  — Ни в коем случае не еще один отдел. У нас уже есть ячейки, координаторы, связные. Еще один уровень бюрократии — это не структура, а тяжелый балласт.

Ее голос ровный, но под ним — напряженная, личная, почти интимная убежденность. Она слишком хорошо помнит, как легко можно утратить суть, когда вокруг тебя растет бумажная крепость. Сопротивление начиналось с движения, с воли к свободе и жизни. И она не хочет, чтобы оно превратилось в еще одну систему, шестерни которой то и дело заедают, прокручиваясь на месте. Когда Флер вновь смотрит на Теда, в ее голосе звучит легкий нажим.

— Хватит пытаться выстроить идеальную машину, Тед. Мы не Министерство, мы не можем себе позволить лишние слои между вопросом и действием. Нам не нужно больше аналитиков, нам нужны люди, которые готовы думать и брать ответственность — замечать, когда что-то идёт не так, и действовать прежде, чем ошибки станут катастрофой.

Может даже те самые архитекторы, хотя бы один — и в идеале в полях, а не в кабинете. Они и так слишком много времени здесь просиживают, и тратят слишком много бумаги. Если все же окажется, что такими преференциями текущая система наделяет лишь их, значит и им пора на передовую. Хотя бы сделать несколько шагов ближе, чтобы представлять себе реальность не только лишь по отчетам. Иерархия и структура не стали панацеей от неверных решений и упущенных шансов. Все их крупномасштабные планы пошли псу под хвост.

Она бросает взгляд на Билла и задерживает его чуть дольше, чем нужно. Почти невидимое движение плеч словно бы ищет в его присутствии внутреннюю точку опоры. Флер смотрит на его профиль — на пальцы, обнимающие кружку, на линию подбородка, на легкую складку меж бровей. Думает о том, как ее муж срастился с этой борьбой, и все же не потерял ни мягкости, ни человечности. В нем всегда был этот внутренний порядок — даже когда вокруг рушился мир. Даже когда Флер боялась, что война раздробит их, волной разрушений сотрет их вместе с "Ракушкой" с лица земли. Но они выстояли, держась друг за друга. В первую очередь потому что Билл не склонился под натиском, давая шанс выстоять им всем. И пока он рядом, пока его спокойствие и решимость не покидают их, у них есть шанс пройти через все — как семье и как командорам сопротивления.

— Ты прав, "жучка" придется искать на стороне, — тихо соглашается она. — Но ему ведь и не обязательно знать, что он работает на нас. Думаю, мы могли бы встретиться с Роном и все объяснить. Оденган возьмет на себя подготовку механизма отслеживания, у нас есть пара подходящих людей. Что же до архитекторов и хакеров... Порой я думаю: а вдруг такие люди у нас уже есть? Просто мы не научились их распознавать. Поэтому я предлагаю начать не с изменения структуры, а с внимания и умения слушать. Пусть Тед разошлет письмо по всем командорам, главам ячеек — без уточнений какую конкретно задачу нужно будет решать, но с описанием нужного человека. Может быть у кого-то уже есть все, что мы ищем. Но внешние поиски, конечно, не должны прекращаться. Мы будем продолжать искать тех кто не вписывается. Кто знает, что система работает неправильно, но ещё не понял, почему. Вероятно, стоит обратить внимание на тех кто работал в магических школах, архивах, лабораториях. Кого угодно, кто умеет видеть, что спрятано в деталях.

Флер качает головой, все еще не до конца приняв собственную мысль про "жучка". Жучок — это ведь не шпион, не двойной агент, не герой. Это просто человек, которого используют. Которого направляют, дают чуть больше свободы — чуть меньше подозрений — и отпускают туда, куда другие боятся войти. Возможно, его даже не спасают. Она делает глоток из своей кружки — крепкий и обжигающий. Во рту остается терпкая сухость, и это ощущение почему-то кажется ей до боли уместным — словно горькая правда, которую всем им нужно принять.

Отредактировано harry potter (2025-06-30 23:17:26)