но...они оставляют подписи с тэгами в соцсетях,
засоряя собой эфир
а меня раздражает их мерзкий апломб
их смешная любовь, легкая - сигарета без фильтра

[indent]когда ничего нет, то и терять нечего;

[indent][indent] - толкни через два часа, - просит громов, скрещивая руки на груди. в "победе" неудобные кресла: узкие, тесные, с уродливой спинкой, превращающей полет в сплошное мучение, но стоит только пассажирам рассесться по своим местам, стандартным инструкциям прозвучать, а самолету взлететь, константин закрывает глаза. на коленях остается папка с бумагами, телефон в авиа-режим он не переводит, стюардесса мгновение смотрит на него осуждающе, словно заранее зная, что он нахуй послал правила, но так ничего и не говорит. за громова возможно ласково улыбнется лизавета, тихо прошепчет  черноволосой мадаме пару утешительных слов, как-то объяснит дурной характер и манеры, а потом раскроет ультратонкий мак и будет что-то печатать. или не будет - похуй.

8:20. самолет из внуково вылетает по плану. время в пути: 2 часа 40 минут. в десять будут в храброво.  в одиннадцать - в зеленоградске. когда самолет набирает высоту, они оказываются за чертой облаков, и солнце умильно подмигивает им, обещая, что теперь будут видеться не часто.

[indent][indent] - да вы охуели, что ли, блять?  - громов глубоко затягивается сигаретой, стоя посреди кабинета. - нахуя вы к этому алкашу привязались? вам посадить поскорее кого-то хочется? отчет он кинул обратно на стол, а хотелось в лицо. молоденький следак и явно заебаный опер смотрели на него глазами подзаборных собак, вернее право псиной считаться заслужил только опер, а вот сопляк крутихин как максимум сошел бы за щенка. ебанутое дело, блядское, а еще хуже то, что шанс посадить не того был выше эвереста. следак замялся, попытавшись что-то вякнуть, но громов зыркнул так, что тот приклеился обратно к своему креслу. [indent][indent] - значит ройте землю дальше. что там по татьяне и, как его там, михаилу? у него же бизнес, может насолил кому так крупно? еще раз всех в подъезде опросите, и это... - громов почесал ногтем бровь. он уже хотел продолжить, когда скрипнула дверь, явив замудоханным правоохранителям накрашенное женское личико. - гражданка, вы кабинет попутали. дверь закройте с той стороны. [indent][indent] - не попутала. я к вам, константин афанасьевич.

громов открывает глаза всего на мгновение, ловит профиль залесской, но тут же снова смежает веки. он умеет засыпать так, как засыпают люди с хроническим недосыпом: быстро и крепко. засыпает так, как спят военные: в любом месте, погоду, самой неудобной позе, но настолько чутко, чтобы проснуться от малейшего шороха. только сны нравятся редко, а они, падлы, приходят к нему все равно.

выпотрошенными трупами, разрезанными платьицами, синюшными пальцами на ногах и кровью на промерзлой земле. громов коллекционирует дела, не находит среди них ни одного стерильного; когда просыпается, то мертвецы из его головы перетекают в реальность.

он как-то спросил у лизы (кажется в первый день): нахуя тебе оно надо? но кроме пафосной чуши и горящих глаз не получил ответа. отражение в зеркале по пробуждению спрашивало громова тоже самое, но даже он сам уже не мог прогундосить хоть что-нибудь вразумительное. все героические речи выблевал в первый год, похерил где-то определения "тьмы" и "света", уже давно не повторял значение слова "мораль". по обе стороны особо тяжких крылось зло, и разница заключалась только в пропорциях.

[indent][indent] - я же сказал, блять, никаких снимков. фотоаппарат летит в столб, разбивается на черные кривые осколки, зеркала отражают темно-фиолетовые разводы, а в них - кривое отражение громова. лизавету он выталкивает из подъезда ладонью между лопаток и не пускает обратно. она толкает в ответ, но хрена с два ей это хоть чем-нибудь помогает. никаких снимков, если я не дал добро. никакого вмешательства в ход расследования. еще раз вылезешь из машины без разрешения, пойдешь нахуй отсюда и больше никогда не вернешься, уж я позабочусь. но залесская фотографирует все равно, словно одержимый сталкер, готовый дрочить на чужие убийства. юркой лисой пробирается мимо кордонов и полицейских лент, приседает на уши криминалистам, сует свой нос в каждую мало-мальски интересную щель. [indent][indent] - иди переучивайся на следака, если так тянет ночами у трупов хороводы водить. это даже злит, что ищейка из залесской получился что надо даже без образования. прыткая такая ищейка, сметливая, инициативная, мать ее. будь следаком, то громову даже понравилось бы с ней работать - было за что уважать. характер чувствовался. всратый, но характер.

лиза толкает локтем в плечо спустя ровные два часа. константин открывает глаза и трет их пальцами. хочется закурить, но вместо этого он открывает свою папку и пялится в нее несколько секунд, все еще не до конца соображая что именно хочет найти среди распечатанных снимков. ск направил в кёльник едва ли не сразу после развязки дела мамоновых, а громов даже не успел как следует проораться на тупорылого крутихина за то, что тот не придумал ничего лучше, чем рассказать и без того раздавленному горем родителю, что его сына и мать ухуярил собственный отец, причем ради невестки. вот и какого черта ждал крутихин? что михаил георгич примет, как тряпка, такой расклад? прожует, смирится и просто переедет в другой город? ну конечно нет. и что самое паскудное - громов мог все это пресечь раньше, если бы подумал получше, и следил бы не только за мамоновыми, но и за коллегами.

[indent][indent] - у тебя вода есть? - спрашивает он залесскую, и та молча протягивает бутылочку перье.

они вырубаются до того, как я вхожу в раж
они не знают, как тяжело при себе
держать злость
они все еще думают, что они наебали мир

дано: второй труп был обнаружен в пять утра благодаря ебанутому любителю утренних прогулок на пляже. местные подозревали серию, громов был в ней уже уверен. успел перед полетом запросить нераскрытые дела с изнасилованиями по области, нашел массу всего, но умная прога отсеяла лишнее, выдав наиболее вероятные еще три дела. доверять компу не хотелось, но самостоятельно он перероет все уже вечером, а пока на руках были папки с досье и приложенные фотографии. если рассматривать в контексте, то чувствовался рост от насильника до убийцы, что получал блядски-сильное удовольствие от собственных зверств. последняя была убита особенно чудовищно и жестоко: вытрахана палкой, превратившей внутренние органы в кровавое месиво. константин не хотел преждевременных выводов, но казалось, что очень скоро будут новые трупы. сука, местный, ведь.

он берет сумку с ленты багажа, закидывает себе на плечо, красивый чемоданчик лизаветы (наверняка жутко дорогущий) подхватывает как мешок с картошкой. у выхода их встречает какой-то дежурный, отправленный в качестве водителя.  залесская тут же начинает щебетать, громов закуривает как только скидывает чемодан и сумку в багажник.

[indent][indent] - нахуй гостиницу, вези в зеленоградск.
[indent][indent] - так тело уже в морге, - растеряно щебечет мент, а константин выдыхает дым ему в лицо, и только кивает на водительское сидение: вези давай, блять.

[indent]оставалось только надеяться, что местные не подготовили еще банкет к приезду важных столичных гостей.

новая затяжка разъедает легкие, выбрасывает клуб сгущенного серого дыма к крыше. после этой поездки громов точно отнимет у салаги ключи и больше не пустит за руль, но пока он устраивается со своей папкой на заднее сидение к лизавете.

[indent][indent] - фоткать будешь, - говорит он, - каждый камушек. дороги, деревья, и ближайшие дома. и там еще что - посмотрим.

в той сумке, что залесская ему не отдала, наверняка новый фотоаппарат, крутой и классный, лучше прежнего, но в этот раз хоть толк от него будет. громов отворачивается к окну, смотрит на прилизанные европейские домики.

дождь начинается.

может палкой трахал потому что замерз?